Манагер - Страница 98

— Где видел — сразу уцепилась за слово Рила — как ты мог это видеть в лесу? Ага, попался! Ты не в лесу ведь жил, не в лесу! Слушай — может хватит темнить? Я за тебя в огонь, считай, лезу, а ты от меня скрываешь что-то? Не стыдно, самому-то?!

— Стыдно. Но ещё хуже, если ты где-то брякнешь языком — он у тебя вон какой острый, а потом случится беда. И для тебя, и для меня. Я не хочу подвергать тебя опасности.

Я помолчал, всем существом чувствуя нарастающую обиду подруги. Между нами как будто встала стена, из этакого мутного стекла — вроде и видно, но уже не очень слышно, и дотронуться до души нельзя...и я решился, вдарил по этой стене со всей мочи так, что полетели стёкла:

— Я не из этого мира. Я вообще не из вашего мира, не акома, не имперец, я никто здесь. Я случайно оказался в этом мире и пытаюсь выжить. У акома оказался — убежав из рабского лагеря, после того, как стал рабом, когда меня захватили в лесу охотники. Так что — теперь понятно, почему я молчал?

— Ух ты! Я что, сплю с демоном? Говорят, демоны такие любвеобильные! Могут одновременно удовлетворить тысячу женщин!

Рила внимательно посмотрела на меня, хмыкнула:

— Нет. Ты не демон. Но вполне неплох для человека. Мужчина хоть куда. Я всегда чувствовала в тебе какую-то странность, ты говоришь немного не так, как все, и уж тем более не так, как акома, ты ведёшь себя странно — я видела, как ты смотрел на рабов. Я тоже не люблю рабства, но к рабам и к отношению к ним основной части людей мы привыкли с детства, а у тебя такой взгляд, как будто ты видишь не рабовладельцев, а что-то мерзкое, гнусное, как будто кучу гнилого дерьма. Теперь-то я понимаю, в чём дело — у вас нет рабов? Ты расскажешь, мне о своём мире? Плыть ещё далеко, времени полно, расскажи, а? Только вначале иди ко мне, мой демон...иди...оххх!

Если бы я составлял дневник нашего путешествия, то он выглядел бы так:

День 1. Знакомство с кораблём, сон, ужин, секс, болтовня с Рилой.

День 2. Завтрак, посещение страдальцев-«слуг», болтовня, секс, болтовня, обед, болтовня, ужин секс, болтовня...уснули

День 3. Завтрак, посещение страдальцев, выволакивание их из конур, отмывание забортной водой, общее омовение (кстати, мы каждый день мылись забортной водой, доставая её вёдрами на верёвках — Рила была помешана на чистоте, я тоже как-то не привык ходить вонючим козлом, так что — каждый день в помещение для мытья — что-то вроде местного аналога душа, и омываемся как следует. Увы, пресная вода на корабле предназначалась только для питья и готовки).

С третьего дня я начал с Рункадом уроки арзумского языка, хотя он и был ещё довольно слаб после двух дней морской болезни — это помогло ему справиться с ней быстрее.

К обучению языку я привлёк и всех остальных — Рила довольно быстро схватывала основные слова и выражения, у подростков дело шло похуже. Из них выделялась как лидер Диена — она была поумнее, посмелее, и раньше всех осознала, что им ничего не грозит и можно общаться не как раб и господин, а хотя бы, как работодатель и работник.

Хотя частенько в России и смешивают понятия раб и работник, при всём их однокоренном происхождении, понятия эти совершенно разные...

У неё я и узнал, как они оказались у Амунга: все трое выросли в семьях потомственных рабов, которые ранее принадлежали одному и тому же семейству каких-то плантаторов в глубине континента. Жилось им там, в принципе, неплохо, пока хозяин, уже человек в годах, неожиданно не умер — как говорят от сердечного приступа. Его поместье перешло в наследство старшему сыну, человеку довольно пустому и бестолковому, прокутившему состояние и пустившему всё на ветер. Он распродал имущество, в том числе и семьи рабов, принадлежавших их семье десятки лет.

Работорговец-скупщик, предоставил право выбора рабов Амунгу, который и уцепился за этих подростков — трёх девушек — Диену, её сестру Маругу и Норсану, а также двух мальчиков Карнука, и другого, имени которого они не знали — он был откуда-то с дальнего хутора. Так они все оказались в клетках Амунга.

Вначале они думали, что их отправляют как наложников и наложниц к богатому купцу — так им сказал продавец рабов, а когда увидели помещение Амунга для пыток — всё поняли...

Меня они тоже вначале испугались, считая, что я один из подручных изувера, потом всё-таки успокоились.

Вот, фактически и вся их история жизни, два слова — и вся жизнь! Они ничего не видели, ничего знали, вся их жизнь ограничивалась домом владельца, его двором и его покоями. Они без стеснения рассказали, что их готовили быть наложниками, потому опытные женщины и мужчины рабы преподавали им уроки секса. Вот откуда и были их странные вопросы ко мне, когда я привёл их в дом купца.

Я никак не мог их заставить быть свободными — они всё время как бы старались угодить, вздрагивали при моём резком движении, вообще — вели себя так, как будто я сейчас могу взять и убить любого из них прямо на месте, для развлечения. Это и бесило, и вызывало жалость — это надо же так изуродовать психику детей! Им с детства вбивалось в голову и хозяевами, и родителями, что надо угождать хозяину, что его желания, даже самые глупые и странные — выше их желаний, что он как бог — может сделать с ними что ему хочется, и это будет угодно богам. Ведь в следующей жизни тогда они могут родиться хозяевами!

Ну что я мог сделать против такой религии и такой философии? Просто не обращать внимания и вести себя так, как будто всё в прядке и это обычные дети-сироты. Кстати — они так и не знали, где их родители. Вообще-то, даже, немного сложнее — они не знали, кто их отцы — кто матери-то они знали отлично, а вот отца не знали совсем, вернее, отцов... — рабынь предоставляли тем рабам, которые заслужили право на секс хорошей работой, да и размножать же рабов как-то надо! Так что — ничего нового, если вспомнить «случные лагеря».